На Невском несколько светлее,
Я четко вижу:
Со всех сторон вползают змеи
И Невский лижут...
Тяжелый снег из крылатой тучи
Посыпал валом,
Весь Невский, словно пропитан сучьим
Змеиным салом:
Бело и чисто, но шаг растянут –
Скользит подошва,
Да только падать нельзя, не встану –
Останусь в прошлом...

Бывает же, чудится
Всякая ересь и мразь.
На Невском лишь оттепель,
Хмурые люди и грязь...

Я знаю: вещи говорят
И вещим языком.
Я испытал их мудрый взгляд,
Мне голос их знаком.

И все счастливейшие дни,
И самый трудный час
Разделят, как друзья, они
И не оставят нас.

Родная,
Разве может Мир исчезнут?!
Ни в ядерной войне,
Зло зреющей на дереве недоверья
Сцепившихся систем,
Ни в пасти черных дыр
Дела Любви, Добра,
И Веры,
И светлых мыслей.
Но – пора,
Пойдем,
Наш долг –
строкой,
зубами,
нервами,
щитом
Остановить безумца!

На гонорар за двадцать лет
Купил я зимние ботинки,
На плечи бросил неба плед
И по неведомой тропинке

В лес углубился, в чудеса,
Где дружит с зайцами лиса,
Где волк в обнимку ходит с телкой
И рдеют яблоки под елкой...

А жизнь тем временем все мчится –
Звезда далекая лучится.
И первый снег на землю выпал,
И нет уж тех, кто время выпил.

Есть небесные черные дыры!
Снова жажду, хочу антимира –
Антитьмы, антискуки желаю!..
Резко крикнула даль голубая,
Раздалась. И в багровом пространстве –
Лес осенний в богатом убранстве...
Вот и девушка с ярким лукошком,
Распевая, идет за морошкой.

О, если б дали выбрать мне –
Жить наяву или во сне,
Я выбрал бы чудесный сон:
Весенний день, зеленый склон,
Горы магический венец,
Отары тучные овец,
Шар солнца в небе огневой,
Орел парит над головой...

Увлекся я. Прости, читатель.
Мечтатель ты, и я мечтатель.

Воспой, перо, основу слова – Звук!
Воспой забытый звук –
Носитель смысла боли.
Словам звучащим тесен книг сундук –
В поле!..
Шум листьев слышать,
грома,
плач дождя!
Явившись в мир: «Прости!» –
«Прощайте»,
уходя.

Приказал падишах персидский
Из красавиц великой Персии
Отобрать для гарема личного
Ровно сорок прекрасных девушек.
Тридцать девять были отобраны,
Остальные ему не понравились.
Он не вынес удара и умер...
И не знал властелин великий,
Что прекрасная та персиянка
Под ветвями роскошных деревьев
Обнимает меня и целует,
Я же персиками ее угощаю.

Над землей синева,
И грядущее манит.
Чеканами – подковами
Конь дорогу чеканит.
Перед ним
Воспаленное око заката,
И расплата за все,
Чем дышалось когда – то.
Но подковы не стерты,
И мысли просторны.
Заливаются где – то
Победные горны –
Это горцы ликуют –
Враги отступили
В затихающем гуле,
В белом облаке пыли
Ускакали.
Исчезли...
Так помолимся богу –
Наши кони, что песни,
Нашу землю не трогать!

Ну что кричишь?
Взбесился что ли с жиру?
Я двое суток не ложился спать
И не позволю никому мешать
Мне выспаться...

Как жаль, что я бессилен.
Вот подожди,
умру когда-нибудь,
Упав тяжелой головой на грудь,
Тогда буди!

Колыханье лимонада
В расписной хрустальной рюмке,
Дух столичного салата,
Многочисленные руки
Над столом...

Над солонкой воздух моря,
Дом, как лодка на моторе,
Тарахтит,
Плывет куда – то
Через город
Напролом.

Хочу поделиться сомнениями, но
С тобой поделиться хочу.
А если и ты с сатаной заодно,
То пулю в ответ получу...

О, время мое – одинокий верблюд!
Проблемы, проблемы в тюках.
Ведет тебя к бездне обманщик и плут,
Погонщик по имени Страх.

Ты, беда, тяжелее, чем черное дерево.
Все, что пело, светилось – погасло, потеряно.
Мир враждебен теперь –
лишь потери пророчит,
Воробьи угрожают, вороны хохочут.
Разбежались друзья, словно все одичали,
И одна только Белая Птица Печали
Принесла мне лиловый весенний цветок,
Уронила к плите, где я мертвый прилег.

Чем не корона шутовской колпак?!
Ты пожелал вершить расправу, Идол?
Ты, выдутый из глины, пепла, влаги,
Над братьями потешится решил,
А получил проклятие и сам
Перемешался с придорожной пылью...

Вот и пастух. В долину гонит стадо,
Золоторунных щелкает кнутом,
Покрикивает, щурясь на зарю,
Богат неимоверно.
Жизнью.

Все станет прахом, смертны мы,
Не убежать от вечной тьмы.
Пока же в доме, на земле
Кувшин и чаша на столе,
И сад листвою шелестит,
И друг с тобою говорит...
Что может лучше быть? Поверь –
Есть лишь дары. И нет потерь.

Жизнь моя,
страница нищая!
В поле уснешь
Иль под крышею дома чужого?
Желуди нынче в лесах несъедобны,
И рыба зачахла в озерах.
Мир захандрил,
загулял,
перепил,
перепел.

Пригласили меня в дом из бамбука,
Угости меня сладкою булкой,
Постели мне перину лебяжью,
А потом распусти свою стражу...
Золотистое, смуглое тело,
Словно в тело пчела залетела.
Залетела пчела? – Что вы, нет!
– Неужели правдив твой ответ?
Ну, а пиво тут пьют? Баня с паром?
Поцелуям здесь учатся даром?
– Нет, – ответишь ты, – нет, все не так.
Одинаков у нас только месяц,

Научись у кошки гибкости,
У жирафы – грациозности,
У сосны – высокой стройности,
У травы – зеленой нежности.
Прислонясь к высокой стройности,
Посреди зеленой нежности
Я грустил. Тебя любимую,
Потерял я по небрежности –
Не сказал, чтоб научилась ты
У моей собаки преданности.

Мы за стеклом. Набрали в рот воды,
Мы жестами желанья объясняем...

Стандартные, по красному перу
На каждом плавнике, на каждой мысли,
Мечты перестояли и прокисли.
Пора варить дубовую кору,

Сварить и, долго губы обжигая,
Пить зелье, силу, тягу в дальний путь,
И крыльями широкими взмахнуть,
Аквариум стеклянный покидая.

Страна меняет курс.
Мой конь сносил копыта,
Молчание цедит
В разбитое корыто.
Так кто же нас
Заставил рыть тоннель –
Но вглубь земли,
Тупик избрав за цель?

Покрыто мрачной тайной это имя.
Те имена –
Уже не те, но в гриме.
Они средь нас,
Они и там и тут –
Опутают корнями, оплетут,
Как сорняки наивную пшеницу,
Как птицелов
Доверчивую птицу.

Но здесь тепло и душно. Скука. Пьянь.
Я говорю себе:
– Не будь пугливым. Встань.
Возьми свою тетрадь
И с видом равнодушным
Пойди и опиши предутреннюю рань!
Но как могу я выйти в благодать,
Когда за дверью псы,
обученные жрать поэтов?!

Буквенная пыль газет –
Пыль в глаза страны,
Честный догола раздет,
Его право – сны.
На газете воробей
Буковки клюет.
В небесах
Воздушный змей
Вершит волею людей
На привязи
Полет.

Свист разбойничий, ветра кулак.
Скорый поезд умчал в горизонт.
От удара качнулся вокзал,
Раскаленные рельсы дымят...
Подошел запыленный дежурный.
Я сказал ему: – Рушится жизнь.
Я сказал ему: – Нужно на Север.
Он махнул огорченно рукой
И сказал мне: - Пошли на субботник!

Город.
Пес на помойке.
В небе летают цветы.
Зрелость стоит на пороге –
Зеркало держит в руке.
Споткнулся трамвай – и встал.
Женщина в синей фуфайке
Ломом ворочает рельсы.
Сытые запахи с рынка –
Пахнет железным рублем.
Собака залаяла. Пудель.
В небе летают птицы.
Пес на помойке.
Город.

Три идола: Сна, Зрелища, Работы –
Один режим, строжайший циркуляр.
И все, что нам осталось от свободы,
Рисует желтой краскою маляр.

Разброшены бочонки с желтой краской,
Прошелся пыльный ветер жуткой пляской...
Электрик в ватнике и с цепью на руке
Пропал, подхвачен ветром вдалеке.

В небе звезды – маковые зерна,
Баренцево море – режимная зона.
Губы кусаем с досады,
Какие из нас солдаты?!
Мы – больше поэты...
Но где ты,
Мирное время земли?

К чему приручены, то свято почитаем,
И лишь фантазию сомненью подвергаем.
Перед народом хвалимся не в меру,
Плод Истины кромсая, как химеру.
Фиалки сон меж небом и землей –
Лишь краткий миг меж плотью и золой...
Рев трактора ворвался в тишину,
Принес нам трактор новую весну,
Вспахал родное поле, взборонил,
Грачей по свежей борозде пустил.

И веялкой развеял мрачных дум

Стоит Дон Кихот у развалин
Старинного храма Любви.
Копье его брошено в землю,
Картонный опущен щит.

Толпа, надругавшись над храмом,
Уходит поспешно в туман.
Слышатся детские крики,
Плывет самолетный гул.

Вечный небесный старец,
Облако – борода,
Смотрит зеленым оком,
Листает книгу загадок.

Если каждая душа
Воскреснет вновь из пепла,
То к чему тогда понятья
Добродетели, порока?
И зачем со злом бороться,
И до полной ли победы?
Если зло совсем исчезнет,
Мы окажемся у края
Краха.

Лист зеленый весь изъеден,
Метит гусеницу птица,
А за птицею крадется
Ненасытный птицелов.
В птицелова острый камень
Время бросило со смехом –
Так от брошенного камня
Разбегаются круги
Жизни.

Волк одноглазый
Шатается в звездных лесах.
Вчера он задрал двух волов,
Заодно Волопаса,
А завтра, глядишь, и зарежет
Тельца и Пегаса...

А ты собираешься в небо –
Цепи меняешь на крылья.

Часы разобраны, а время колесит.
Спит часовщик, уставший от работы.
Колесики перед глазами пляшут,
И маятник маячит... Надоел!
И все ему давно осточертело,
Часовщику, уснувшему украдкой.
Он думал так: «Я время разберу,
Посплю немного, снова соберу –
Вот так я сны краду...»
Но время
Все учтет.

Ты любишь странные картины,
В которых тайные слова...

В плену осенней паутины
Застыла желтая листва,
Там вороненком выпал вечер
Из материнского гнезда,
И льются огненные речи
Лучей звезды, ее следа.
Там запрягает месяц сани –
Собрался, значит, далеко.
Там ясный образ Пиросмани
В металле выкован легко.

Колотится сердце без всякой причины,
В березах наметился грохот грачиный,
И лопанье почек, и песня грозы,
И чистая влага весенней слезы.
И что – то еще, словно гром, назревает...
Любовь?
Неизвестно.
Посмотрим.
Узнаем.

Часов ходьба по комнате,
Двух чашек разговор,
И чайник в легкой копоти,
И скатерти узор...
Все смыслом переполнено,
Все дышит волшебством.
Там снегом степь посолена
За голубым окном...
Ничто не выделяется,
Струится тихий свет...
Но человек появится –
И тайны нет как нет.

Мой добрый друг! Одно меня тревожит,
Что наши встречи время подытожит,
И в перекрестье гулких черных дыр
Не прозвучит нам Баховский клавир,
Не пролетит ветров осенних стая,
За клюквой, за грибами зазывая...

Одна надежда – смерть преодолеть
И выйти к свету,
И не сожалеть.

Н. Галкиной

Ну что тебе сказать,
Скользящая по льду судьбы
Душа живая?!
Сегодня вышел на вокзал –
Все шпалы треснули,
И ни одной скобы.
Пока не выправят –
Не выехать.
Хожу – брожу, ржавею,
Переживаю.

Растает лед,
Нас время выветрит,
Истлеют наши очи –
Поэтому
До той поры,
Пока возможность есть,
Пусть в нас пульсирует
И жизни жаждет днем и ночью
Любовь,
надежда,
месть!

Давай, не мудрствуя лукаво,
Оставим в сторону бокалы,
На трезвый лад поговорим,
Заполним комнату стихами,
А после скажем: «Правда с нами!»
И чиркнем спичкой –
и сгорим.

От точки до точки
Сквозь пламень и лед, и медь,
От сына до дочки,
Презрев пространство и смерть,
Влетев на комете,
Тьму отстраняя рукой,
Вчера на рассвете
На шар опустилась земной...

Зачем ты на землю сошла
С огневых высот?
Коварное зелье –
Любви человеческой мед –
Здесь смерть караулит.
Здесь ад для ранимой души –
Сей жалящий улей
Покинуть скорее спеши!

Ты – в летнее поле,

О женщина!
Люблю
мотивы утренних лучей,
Люблю
луг неба голубой,
где облаков стада
Бредут, ища живительный ручей,
Кристальный,
ледяной,
Как взор целебный твой.
Люблю
Вселенной пульс –
стук сердца твоего,
И тонкий вкус – природы дар,
И тонкое движение души,
И поцелуев жар...

Ты таешь.
Тайны нет.
И связь теряешь.
И не поймешь
Откуда свет.

Кожурой апельсиновой
Разломился закат,
Потекли воды синие
Сквозь мерцающий сад.
Черный диск в отдалении
Поглашал красоту,
И ни тени сомнения,
Ни надежды в аду...
Растворившись в неведении,
Словно в прошлом увяз,
Снова шепчется с ведьмами
Тот раскидистый вяз.
Снова сон над рекою,
В небе чья-то серьга.
Снова радость покоя
Дарят нам берега.

Не ценим мы того, что нам дано.
Как дуновение ветра ледяного,
Жизнь пронеслась. Горчит ее вино
И не пьянит, но омрачит любого.

И женщина, как следовало знать,
Не принесла поэзии и мира,
И время в лес весенний убивать
Ведет меня не хуже конвоира.

Что толку от того,
Что любишь ты?
Когда
Ты счастлива, как ветвь
У ворона в когтях,
Когда вот-вот взлечу,
Заметив вдалеке
Мой одинокий бот
С пробоиной в виске.

Птицы цветы приносили в клювах –
Бросали к твоим ногам,
Солнце лучи вязало в снопы –
Стелило твою постель.
Юность разжала пружину желаний,
Сердце забилось и...
Домом казалось пространство мира
С попутчиком «лишь бы был».

Прочерк.
Удары судьбы.
Часы
Резко замедлил ход.
В холодном свете тот,
Один,
К тебе направляет стопы.

Заброшен волею
Творца вселенной всей,
Сижу на камне у ручья.
И не пойму,
Что значит сей ручей
И что такое Я...

Казалось мне,
Что буду жить всегда
В волшебном мире снов...
Бежит, струится чистая вода,
Как философия
От первых слов.

Дунула осень листвою,
Летящими птицами.
Нахлынула жизнь,
Пронеслась и исчезла.
Ничего не осталось вокруг,
Никого.
Оттого я, наверно,
Люблю тебя крепче и жарче.
Но чем больше люблю,
Тем слабее наша связь,
Ледяная моя,
Дорогая.

В саду воробышек летал,
Потом присел на куст терновый.
Ах, как тебя я целовал
Под огневой кленовой кроной!
Ах, как звенели воробьи,
Букетами перелетая.
И руки жаркие твои
Как трепетали, обнимая!..
Те дни волшебные прошли.
Дорога через сад осталась,
Цветы в саду не отцвели –
Хранят голубизну и алость.
И мы храним в душе своей
Любви единственной и первой
Не отгоревший свет очей,

Как волны музыки, по снегу пробежали
Лучи веселые,
Захохотали радостные птицы,
Полезла, как безумная, трава...
Ты не моя. Мы оба
Принадлежим тому, кто за окном.
Там бредит март –
Любовь разрешена!

Мир звезд не менее прекрасен, чем земной,
Но мир земной пленит особой красотой.
Здесь есть любовь, и сад, и мы с тобой,
И детский смех, и плач, и вечный бой.
А в летний день так хороша трава! –
Зной топит в зелени, что добрая молва.
Вокруг озера поет деревьев хор,
И рябчики вступают в долгий спор.
Но вышел вдруг из министерских дач
Со спинкой золотою жук – рогач,